Харцахьа-бакъахьа ший баге лееш хилар бахьанца ший юртаца тайнавац цхьа къонах. Цу юртара д1аваха дийзад цун.
Пхи-ялх шу д1адаьннад. Юртахой гаьнна лоам лелаш, цхьан хьаг1ара чу ваг1аш къонах б1аргавейнав царна. Мосаш 1ояха, т1олхаш т1аювхаш из хинна вале а шоай юртара багенна аьрдаг1а хинна саг вийзав царна. Хаьттад цар:
- Ва хьанехк, акха а ваьнна хьо фу деш ваг1а укх хьаг1ара чу?
- Ж1али кхоабаш ваг1а со, - аьнна жоп деннад.
Хьаг1ара чу, юхеда-а хьежача, юртахоша юха а хаьттад:
- Фу ж1али да 1а дувцар? Укхаз хьагуш цхьаккха ж1али дац!
- Ер ж1али да аз кхоабар! Ер! – аьнна, б1аьхха ший мотт хьаара а байта, п1елг т1а а хьейкха, юртахошта д1ахьейкхаб цо.
Из-за своего языка, болтавшего когда не надо и о чем не надо, некий мужчина не ужился в своем селе. Он вынужден был его покинуть.
Прошло пять-шесть лет. Раз односельчане на охоте, в горах, наткнулись на пещеру, в которой сидел какой-то мужчина. Хотя он оброс волосами и весь был в лохмотьях, они признали в нем того, своего бывшего злоязычного сельчанина.
- Чего это ты одичал и сидишь в этой пещере? – поинтересовались они.
- Я здесь держу свою собаку, - ответил он.
Посмотрели сельчане и в пещере, и вокруг нее, но нигде не обнаружили никакой собаки.
- О какой собаке ты говоришь? – спросили они.
- Я содержу здесь вот эту собаку, - сказал затворник, высунул свой язык и пальцем показал на него.